Человеческий облик Бога. Христос как историческая личность. (Выпуск 15). Тайная Вечеря. Евхаристия. Часть 2.
Со счастьем одиннадцати апостолов от предвкушения Царства Божьего резко контрастировало безмерное горе двенадцатого. Одним из самых светлых переживаний его жизни могла бы стать Евхаристия для Иуды. Только избрание его в число Дюжины принесло ему столько же радости, сколько принятие Святого Причастия. Но на Вечере ежесекундно Искариот то возносился до небес счастья, то низвергался в преисподнюю горя.
Будто Иисус пытался подкинуть его до рая, а Мастема (первое известное у иудеев имя Сатаны, что значит «преграда») стягивал обратно в ад — и он оставался посередине, на земле… Учитель и ученик испытывали две агонии: одну — Иисус предаваемый, вторую — Иуда предающий…
«И когда они возлежали и ели, Иисус сказал: истинно говорю вам, один из вас, ядущий со Мною, предаст Меня» (Мк.14:18). Искариот обмер: началось! Помазанник напомнил о скором завершении древних пророчеств:
«Не о всех вас говорю: Я знаю, которых избрал. Но да сбудется Писание: «ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою».
Теперь сказываю вам, прежде нежели то сбылось, дабы, когда сбудется, вы поверили, что это Я» (Ин.13:18-19).
«И вот, рука предающего Меня со Мною за столом» (Лк.22:21).
И затем Христос возвысил голос и добавил несколько самых угрожающих слов, какие когда-либо исходили из Его уст: «Впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться» (Мт.26:24). Это были глаголы окончательной гибели, неизмеримого горя и тем более жуткие для Искариота, что изрекались устами неизмеримой любви. Он вспомнил упомянутое Учителем предсказание Псалмопевца: «Даже человек мирный со мною, на которого я полагался, который ел хлеб мой, поднял на меня пяту» (Пс. 40:10).
Царь Давид
Когда присутствовавшие на пиру услышали предупреждение-предсказание, зловещее предчувствие охватило их. Все осознание недостаточности в себе благородства; вся слабость в любви к ближнему; вся глубина их самолюбия; вся нетвердость их веры; всякая недобрая мысль, когда-либо пришедшая в голову; всякое злое слово, когда-либо сказанное; всякое нехорошее дело, когда-либо сделанное, — все теперь прилетело и зароилось тучей жалящих ос в памяти у них. Ужасом заполнились их души. Никто из людей, даже этих избраннейших из избранных, не был чист от всего, не был безгрешен, и каждый читал схожее самонедоверие в глазах собратьев.
12 апостолов
«Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня.
Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит» (Ин.13:21-22).
«И они начали спрашивать друг друга, кто бы из них был, который это сделает» (Лк.22:23).
«Они весьма опечалились и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи» (Мт.26:22), «один за другим: не я ли? И другой: не я ли?» (Мк.14:19).
«Он же сказал в ответ: один из двенадцати, обмакивающий со Мною руку в блюдо» (Мк.14:20). «Этот предаст Меня» (Мт.26:23).
Апостолы ничего не поняли: все они обмакивали куски хлеба и ягненка в соусницы и плошки с маслом вместе с Учителем. Перебрасывались испуганные донельзя братья жутким вопросом: «не я ли?». Отдадим должное величию и благородству этих поистине святых людей. Ни один не поставил вопрос по-другому: не он ли? Правдивость, вызвавшая именно такую его постановку, уже заключала в себе оправдание для них.
Предать в мыслях и предать на деле — разница огромная. И хотя Искариот знал то, чего не ведали братья, он тоже спросил, обращаясь Спасителю в спину. «При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви?» (Мт.26:25). Иешуа Га Ноцри тотчас перевернулся на правый бок — лицом к Искариоту. Взгляд Мешиаха омыл первого христианского казначея водами печали. Его уста шепнули страшную фразу. «Иисус говорит ему: ты сказал» (Мт.26:25). Так в Иудее подтверждали правоту собеседника…
Вот так, на глазах и на слуху у всех, обличил Спаситель Иуду. Как же остальные ученики могли выпустить предателя из горницы, узнав, что именно ему предстоит сейчас сделать? Почему не попытались убить его, отругать, отговорить?! Не услышали, хотя лежали рядом? Или слишком потрясены были они страшной новостью, чтобы толком разобраться в происходящем, неверно поняли шепот Христа в Иудино ухо? Причины раскрою позже.
Искариот, не встретив никакой реакции от собратьев — апостолов, опешил. Остальные захотели ясности. Их глашатаями выступили Кифа и Иоанн, будущий Богослов.
«Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса;
Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит.
Он, припадши к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! кто это?
Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам» (Ин.13:23-26).
За столом гости брали сухую еду руками из общего блюда. Нередко кто-нибудь обмакивал в миске кусок лепешки и, захватив им часть мяса или соуса, подавал соседу. Такой заурядный жест вежливости, конечно, не обратил бы на себя никакого внимания. Другое дело, если глава религиозной школы или секты потчевал одного из учеников: это была великая честь. Мешиах отправил двенадцатого апостола на предательство именно таким знаком особой любви и благожелательства. Отвернувшись от Иоанна, Он снова обратился лицом к соседу слева. «И обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту» (Ин.13:26) прямо в рот.
Иисус передает кусок хлеба Иуде
Сладкой и горькой одновременно ощутил Иуда краюшку вымоченной в соусе мацы, кою вложили ему в уста Божьи персты… Все… Что делать? Отказаться от опреснока словесно? Сжать губы, не приняв его в уста? Выплюнуть, не разжевав? Проглотить и сделать вид, будто ничего не произошло?
Так принял Иуда сразу два причастия — и сатанинское, и Божье — в одном причащении, страшно сказать, из дланей Господних. Попустил Яхве лукавому влезть в краюшку. Искариот, не прожевывая, сглотнул. Горло проскреб жесткий, лишь слабо смоченный соусом и слюной комок. И вот «…после сего куска вошел в него сатана» (Ин.13:27). Влез в душу… Но даже и с дьяволом в душе Искариот все же медлил, не уходил, не мог решиться… Пока Сам Помазанник не позволил ему приступить к совершению злодейства! «Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорей» (Ин.13:27).
Одни из первых изображений дьявола
Одиннадцать смотрели безмятежно, даже Иоанн с Петром, которые, казалось бы, должны знать, куда сейчас пойдет двенадцатый апостол.
«Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал ему.
А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: «купи, что нам нужно к празднику», или чтобы дал что-нибудь нищим.
Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь» (Ин.13:28-30).
В беспроглядную тьму шагнул предатель… А корбан, ящик с казной общины, скорее всего оставил в горнице.
«Когда он вышел,
Иисус сказал: ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем;
Если Бог прославился в Нем, то и Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его.
Дети! не долго уже быть Мне с вами: будете искать Меня, и, как сказал Я Иудеям, что, куда Я иду, вы не можете придти, так и вам говорю теперь.
Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга;
По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою.
Симон Петр сказал Ему: Господи! куда ты идешь? Иисус отвечал ему: куда Я иду, ты не можешь теперь за Мною идти, а после пойдешь за Мною.
Петр сказал Ему: Господи! почему я не могу идти за Тобою теперь? я душу мою положу за Тебя.
Иисус отвечал ему: душу твою за Меня положишь? истинно, истинно говорю тебе: не пропоет петух, как отречешься от Меня трижды.
Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Меня веруйте.
В доме Отца Моего обителей много; а если бы не так, Я сказал бы вам: «Я иду приготовить место вам».
И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я» (Ин.13:30-38;14:1-3).
Отречение Петра
Душа Искариота терзалась и боролась с «князем мира сего», в то время как тело упрямо двигалось дальше. Под мертвящим желтым светом пасхального полнолуния от Сионской горницы, места временного пребывания Бога — Сына, к дому Каиафы, нынешнему местожительству дьявола, влачился согбенный предатель, отбрасывая черную, страшно изломанную тень… Иудину тень… Он с трудом переставлял ноги: так плохо ему доселе никогда не было. Двенадцатый апостол все дальше уходил прочь от светлой горницы, от освещенной вечери, от одиннадцати братьев и, главное, от своего Господа… 50 пассос, двойных римских метов, по-нашему 75 метров или 100 обычных шагов отделяли жилище Иосифа Аримафейского от резиденции верховного жреца Каиафы. Но на короткий предательский путь Иуда потратил почти все свои силы.
Взвалил на себя крест предательства первый христианский казначей. Иисусу же предстояло взять Свой — Ему, дабы исполнилось пророчество, предстояло «повиснуть на дереве», а у римлян это означает распятие. И про себя Искариот шептал предсказание Учителя: «…горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не рождаться» (Мт. 26:24).
Схема древнего Иерусалима. Дом Каиафы и Сионская Горница - в левом нижнем углу
Почему Искариот предал Христа – тема отдельного рассказа в будущем. Пока же вернемся в Сионскую Горницу.
В этот самый миг перед Мешиахом встала во весь рост дилемма: что предпочесть? Крест или клинок? «…Продай одежду свою и купи меч» (Лк.22:36), — предложил Господь на Тайной Вечере тотчас после того, как Иуда осатанел и удалился. Ученики оказались только рады призыву к оружию, война для будущих миротворцев была пока еще ближе и понятнее, чем непротивление злу насилием. «Они сказали: Господи, вот здесь два меча» (Лк.22:38). Всего два… Много это или мало для Одиннадцати? Для Семидесяти? Для четырех тысяч, которые спустя несколько месяцев после того разговора уверовали в Распятого? Для неисчислимого воинства небесного, которое только и ждало приказа Сына, чтобы огнем молнийным испепелить обидчиков Его?
Какие именно орудия убийства имели апостолы и какое применил Кифа, отрубив ухо слуге первосвященника Малху в Гефсиманском саду во время ареста Спасителя? (Ин.18: 10-11).
В современном мире сложилось совершенно неверное представление о евреях как о слабом, гонимом народе, неспособном дать врагу отпор. Но так было со 135 года, когда римляне подавили восстание Симона бар-Кохбы, до возникновения современного Израиля, несмотря на гигантскую разницу в численности населения (6 миллионов евреев против 150 миллионов арабов) выигравшего все свои войны. Со времен Авраама (XVII век до н. э.) до II столетия иудеи были великими воинами. Они сражались не только за свою землю, но и служили наемниками в различных иноземных армиях. Соответственно, у них имелось много оружия, и они активно его делали сами и захватывали у врагов.
Было даже такое понятие: «иудейский меч», возможно, унаследованный от какого-то из неприятелей: филистимлян, ассирийцев, вавилонян, персов. Как он выглядел, точно неизвестно. Зато до нас дошли сведения, что в VIII веке до н.э. именно иудеи внесли серьезные изменения в этот вид оружия: начали делать долы, ложбинки посередине клинка. Они уменьшали вес меча, придавали ему дополнительную жесткость, а также способствовали лучшему сливанию крови с клинка. Такие мечи археологи нашли исключительно в Палестине и Сирии, в других регионах их не было.
Ниже представлены образцы мечей библейской эпохи. Дошли ли они до времен Христа, мы не знаем. Зато знаем современные Ему мечи.
Древние мечи
Греческая оккупация в IV – II веках до н. э. принесла в иудейские арсеналы три типа эллинских мечей: прямой ксифос и два изогнутых: копис и махайра, прообразы сабли и ятагана. Первым в основном кололи, вторым и третьим – рубили. Изогнутые отличались наклоном клинка: у кописа он наклонен вперед, у махайры – нет. В XIX веке историки оружия почему-то назвали их оба испанским термином фальката, под которым они сейчас более известны. В I веке римляне запрещали иудеям носить оружие, так что те прятали клинки под верхней одеждой. Так как все три типа этих клинков достаточно коротки, их можно было упрятать под милотью.
Ксифос
Копис
Махайра
Римляне, захватившие Иудею в 63 году до н.э., принесли свои новшества. Причем им настолько нравились местные оружейники, что в первой трети II века они поручали им изготовление оружия для своих легионеров. При подготовке восстания Бар-Кохбы заговорщики специально делали некачественные изделия, римляне их браковали и отдавали назад незадачливым кузнецам. Те позднее их доделывали и использовали против оккупантов.
Конные легионеры были вооружены спатой – длинным (от 75 до 100 см) мечом, в I веке с закругленным или прямоугольным концом, так что им можно было только рубить. Позднее у спаты появилось острие – и она стала родоначальницей франкских, западноевропейских и русских мечей. Из-за большой длины скрытно носить ее было невозможно.
Спата
Самый известный римский меч – гладиус – длиной от 45 до 65 см, которым в основном кололи. Он был унаследован от иберов, живших на нынешней территории Испании. Легионеры, за исключением центурионов, носили его на правом боку, евреи – на левом. Его можно было спрятать под плащом.
Гладиус
Главным претендентом на звание «меч Петра» является сика – короткий, до 45 см изогнутый кинжал. Им воевали фракийские племена, гладиаторы-фракийцы, в том числе Спартак. В I веке он стал излюбленным оружием террористических отрядов, боевой части движения зелотов (это - греческое слово, на иврите и арамейском – канна´им или ганна´им, что значит «ревнители, ревностные в вере»). Эти боевики известны как сикарии именно благодаря этому кинжалу. Им в основном рубили. Его носили скрытно.
Сика
Учитывая, что Кифа не уколол Малха, предводителя слуг первосвященников, которые схватили Иисуса в Гефсиманском саду, а отрубил ему ухо, и тот факт, что только римлянам разрешалось открыто носить оружие, а иудеям приходилось прятать его под одеждой, приходим к следующему выводу: купленные апостолами мечи были режущие и короткие, то есть в первую очередь сиками, во вторую – кописами или махайрами.
Петр отрубает ухо Малху
Но они не пригодились: Христос отверг насилие.
«Он сказал им: довольно» (Лк.22:38). Довольно оружия… Здесь оборвалась временно образовавшаяся связующая нить между крестом и мечом. Орудие казни смогло победить оружие боя, ибо крест сулил принести человечеству спасение, а меч — нет. Искупитель это ясно дал понять всем нам.
Огромной казалась полная, почти в зените, Селена. Надвое делил лунный свет каждую из иерусалимских улиц — и прямые магистрали, проложенные на римский манер, и привычные иудеям кривые проулки. Одна половина — в таинственном желтом свете, вторая — в угольно-черной мгле. Все везде либо желто, либо черно. Только четырехугольные или узкие, словно щели, окна домов, освещенные пасхальными лампами, рдеют во тьме, будто раскаленные докрасна железные щиты или стержни.
Улица Иерусалима – Скорбный путь
Пусто в Иерусалиме. Безжизненная, никакими звуками почти не нарушаемая, будто солнцем мертвых — луной завороженная тишина стоит. Правоверные празднуют Седер Песах. Изредка хором многоголосым лают и воют бродячие псы — и при появлении Иуды вдруг умолкают и разбегаются. С каждым из ста шагов предателя тишина делается все мертвее. Страшное кроется в ней, хуже, чем кровососущая первоженщина Лилит или Ангел Смерти… В ночи шествует Иуда, в кромешной черноте бредет к логову Каиафы и Мастемы, а в Сионской Горнице «…свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин.1:5).
Иуда
В эти мучительные для их бывшего (совсем недавнего!) собрата минуты первохристиане, «…воспев, пошли на гору Елеонскую» (Мт.26:30). Они пели пасхальные псалмы, радостные гимны Исхода, о которых сложилась пословица: «С маслину — Пасха, а Халлел ломает кровли домов». Сливали свои голоса апостолы в песнь освобождения от рабства египетского для Израиля, а для них самих от рабства тягчайшего — смерти и ада.
Давайте и мы послушаем, как звучал 119-й псалом – пусть и не в их исполнении, но все же на том языке, на котором они пели.
Псалом 119 (сокращен)
«…Славны идущие путями прямыми, следующие закону Господа! Славны хранящие заповеди Его, ищущие Его всем сердцем, кто не творил неправды, шел путями Его! Ты заповедал твердо блюсти повеления Твои. Вот бы стали надежными пути мои, чтобы мне исполнять законы Твои! Тогда не испытаю стыда, поднимая глаза на заповеди Твои. От всего сердца буду благодарить Тебя, изучая праведные законы Твои. Буду тщательно блюсти законы Твои—только не оставляй меня окончательно. Как юноша может сделать чистым путь свой? Поступать по слову Твоему! Всем сердцем Тебя я искал — не дай мне уклониться от заповедей Твоих! В сердце храню я слова Твои, чтобы не согрешить перед Тобою. Благословен Ты, Господь, научивший меня законам Своим! Вслух перечислил я все законы, исходящие из уст Твоих. Я радуюсь путям свидетельств Твоих, как всем богатствам [мира]. Веду беседы о повелениях Твоих, изучаю стези Твои. Обращаюсь к изучению законов Твоих, не забываю Твоих слов…»
Когда смолкла молитва, Христос с учениками вступили в безмолвное королевство лунной восточной ночи. Вышли с ними и женщины, последовали за Мешиахом в ночной тени, сами словно тени.
На этом закончилась для Спасителя и Его спутников Тайная Вечеря – и мой рассказ о ней тоже. Начинаем повествование о Рождестве Христовом.
Юрий Пульвер
Продолжение следует
Задавайте вопросы
