Слово. История. Государство.
В то время, когда чуть ли не целое поколение молодых людей отодвигает от себя Её Величество Книгу, а педагоги, литераторы (и не только) в связи с этим находятся в унынии, задавая вечный вопрос «что делать?», — порадовала в научном журнале «БЕРЕГИНЯ∙777∙СОВА» (№ 3, 2021) публикация поэмы «Азов» Сергея Луценко, члена Союза писателей России из города Павловска Воронежской области.
Произведение это непроходящее, знаковое и значимое, ярко отображающее важную историческую часть Петровской эпохи в истории Российского государства.
При изучении работы Сергея Луценко вспомнились шестидесятые, семидесятые годы прошлого столетия, когда стихи читались на уроках, разбирались, учитель подталкивал учащихся делать выводы, а сами произведения запоминались на долгие годы или даже на всю жизнь. Среди школьников было немало тех, кто сам пытался писать стихи и рассказы. В то время детско-юношеских изданий было море; приведу лишь некоторые: журналы «Весёлые картинки», «Мурзилка», «Пионер», «Костёр», «Юный натуралист», «Юность», газета «Пионерская правда». Их общий тираж уходил в миллионы экземпляров. Представьте себе мальчишку-пятиклассника того периода, важно читающего свою газету на скамейке. Литература, являясь одной из важнейших частей общечеловеческой культуры, участвовала в формировании личности.
Автор данной статьи также направлял свои стихи в редакции газет. В одном из них были такие строки о весне: «Бежит ручей по замёрзшей земле, Где-то теряясь в утренней мгле». Были ещё строки: «И стая грачей, летящих в выси, Картаво кричит о приходе весны». Его никто не публиковал, следовал вежливый отказ и рекомендации. Позднее известный автор ряда книг из Ленинграда, с которым мы несмотря на большую разницу в возрасте дружили, объяснил всё просто. Не рифмы главное в поэтическом творчестве и не красивости слов, а содержание души, воздействующее на читателя эмоциональностью, смысловым порывом созидательности. В строках должна быть душа, и тот, кто прикасается к ним, раскрывает её. И многое прояснилось.
Поэма «Азов» по конструкции непроста для неподготовленного читателя, мало знакомого с историей того времени. Но это отнюдь не значит, что надо делать её примитивной, с простенькими картинками, образами. Наоборот, надо поднимать уровень планки для того, чтобы было стремление читающего познать больше.
Выход России к морю был необходим, и потому поэма начинается так:
Не спится юному царю:
В ночи недужной поминутно
Ум занят Русью непробудной...
И шепчет Пётр: «Я волны зрю!..
Не сиволапой, сухопутной
Предстанет пред веками Русь...
Мы видим стратегию развития государства пока лишь в мыслях.
Прекрасны следующие строки: «Из бурь и бед он дух воздвиг, Он силу черпает из них...». И здесь видим глубинность мысли, духовность вокруг нас, стремление сделать так, чтобы она стала опорой государства. Надо ставить высокие, затрагивающие человека цели:
Уже Петру озёра — лужи,
Суда малы и неуклюжи,
Куда ни поверни — всё край.
«Ах, почему так много суши!»
Мужает сердце: море дай!
Автор статьи, относясь к Петру неоднозначно, отмечает его упорство в укреплении России:
Нет единенья. Единенья!
Но сила есть. И есть стремленье.
Есть власть державная Петра.
Есть — Бог. Сдаваться не пора!
И здесь хочется напомнить, чем ослаблялось государство: разъединением, смутой, раздраем власти. Умение гармонично развивать общество достигается через традиции, духовно-нравственные постулаты, ограничивающие оскал всемогущих. И, конечно, «Умеренность», которой человек в своих действиях придерживается сам. А вот кто и как её понимает, это вопрос весьма непростой. Выпукло, словно живописец-баталист, поэт показывает реалии военного времени:
И пала стынь. В одёже летней
Шли степью русские войска.
Шли без огня. Сухарь последний
Тревожно шарила рука.
Ревела вьюга. Выли волки.
Татарин лютый сёк главу.
Шли ни во сне ни наяву...
Дороги были дики, долги,
А всё же привели в Москву.
Или такие строки уже о строительстве флота на Воронежской верфи:
Идут подводы по Руси,
Идут по снегу, по грязи:
Пруты, да гвозди, да пенька,
Лубье, да брусья, да доска...
Гудит не затихая нерв,
Не ждёт Воронежская верфь!
Где дню конец, работе край?
До половодья успевай!
И всегда государственник обязан думать о том, что благородность дел — обязательная черта стабильности и мощи Отечества. Без них — разрушительность и неостановимость в падении или даже крушении.
Оптимистичны следующие две строки в контексте сказанного:
А всё же — будет торжество!
Есть опереться на кого...
Вот эта самая опора и создаётся, хоть мы и повторяемся, через гармонию развития.
Всего несколькими строками автор широко показывает красоту Руси, любовь к ней:
Краса Отеческой земли,
Идут по Дону корабли;
Идут, и смело и свободно
Обозревая берега...
Преизобильна, полноводна
Родная русская Река.
Ночами ветры злы, сильны,
Но дни раздольны и красны...
Поэт от души наслаждается подвигом России:
Зело исполнена работа,
Теперь — веселью все права!
Пусть триумфальные ворота
Готовит пышная Москва...
Пируй! Для грусти нет причин!
Но помни: это лишь почин...
Ликуй! И ветры пей морские!
И славу пей! Да будет так:
Сие побед грядущих знак,
Залог величия России!
Итак, видно серьёзное художественное поэтическое полотно, так нужное нам сегодня, и которое будет нужно на многие последующие годы. Поэма — это не только содержание исторического периода, это урок настоящим и будущим поколениям. Это картина того, как складывается Слава России и как важна опора на духовно-нравственные принципы, как важно единение общества. А истоки идут из традиций культуры, образования и из многих других вещей, жизненного уклада народа, его отношения к совести и справедливости...
В торжествах юбилейных дат Петровской эпохи, думается, поэма «Азов» займёт достойное место. И очень приятно, что она создана на Воронежской земле, являющейся колыбелью Русского флота.
Юрий СЕЛЯВКИН,
председатель программы «Культура общества — основа нравственной политики государства», член Союза журналистов России.
Сергей ЛУЦЕНКО
АЗОВ
Поэма
ГЛАВА I
1
Не спится юному царю:
В ночи недужной поминутно
Ум занят Русью непробудной…
И шепчет Пётр: «Я волны зрю!..
Не сиволапой, сухопутной
Предстанет пред веками Русь…
Иное утвердить берусь!
Проснулись молодые силы –
И нам подвластные ветрила
Пойдут в Европу напрямки;
Азов, а не Архангельск стылый
Сейчас задействовать с руки…
Повсюду ковы и обманы:
Бузят проклятые османы,
Глухо волнуются стрельцы,
Но грянут, быстры и нежданны,
Слова мои во все концы…
В стране суровой полунощной,
Несытой злобе вопреки,
Флот величавый, многомощный
Воздвигнется!..» – И нет тоски;
Он тихо опускает ногу
И боль проходит понемногу[1];
Пылают очи, и готов
Пётр устремиться на Азов,
И не поддавшись силе чёрной,
Судьбу испробовать повторно…
Воспоминаний рой суров,
Но не смертелен. Злые жала
Не устрашат Петра ни мало! –
Из бурь и бед он дух воздвиг,
Он силу черпает из них…
2
Полночные кружатся тени,
Перемежаются огни –
И в пёстрые ряды видений
Опять сплетаются они:
Вот ботик маленький безвестный
По узкой Яузе плывёт…
Пруд Просяной… И снова тесно:
Поглубже бы, пошире вод!
Иные дни, иные годы,
Иные зовы новизны…
Вот и плещеевские воды[2] –
Они побольше… но тесны!
Уже Петру озёра – лужи,
Суда малы и неуклюжи,
Куда ни поверни – всё край.
«Ах, почему так много суши!»
Мужает сердце: море дай!
Россия ждёт великой доли:
По свету флаги слать пора! –
И море Белое до боли
Целует юного Петра[3]…
Кожýховские вот успехи –
Сухие Марсовы потехи:
Разбита рать Бутурлина[4].
Москва глядит, изумлена…
3
Сплетаются воспоминанья –
За днями дни, за днями дни…
Безудержно тревожа, раня,
Покоя не дают они:
«Азов! Турецкая громада! –
Пётр шепчет. – Сколь ни времени,
А взять её, для Бога, надо…
Гóрдон, Лефорт и Головин!
К осаде! Медлить нет причин!
Подумаешь, какие крепи!
Зря, что ли, шли войска по степи,
Зря, что ли, наши корабли
По Волге и по Дону шли?!
Вперёд, ребята! Пушки к бою!
Виктория не за горою!» –
И вновь командует он пли
И поджигает фитили[5]…
Пусть и внезапны и жестоки
Татарской конницы наскоки,
Пусть турки с моря налегли –
Начало есть! Оно удачно:
Горит отчаянно Азов…
«Победа наша однозначно!
Но как преодолеть врагов,
Коль друг к предательству готов?
Матрос голландский Яшка Янсен,
Поступок твой зело ужасен!
Зачем явился ты на свет?
Наёмник подлый и лукавый,
Тебе вовек прощенья нет.
Врагу предаться! Боже правый!
Хлеб русский есть, по-русски пить –
И турка втайне натравить!
Лежать тебе в кровавом прахе,
Готовься к топору и плахе!..
А всё ж казаки-силачи
Не зря забрали каланчи[6],
Не зря надвинулись редуты
На ощетиненный Азов!
Пусть шершни хитры, шершни люты,
Но… против наших молодцов?!
Вперёд, на штурм! Сигналы, флаги!» –
И Пётр безумствует в отваге,
Добычу видя пред собой.
И закипел кровавый бой.
Насели турки, резать рады,
Гóрдон, Лефорт – бегут, бегут!
Размётаны, как лист, отряды…
Их не сдержать – напрасный труд!
В сторонке сидя, щучий сын,
Бой наблюдает Головин…
Нет единенья. Единенья!
Но сила есть. И есть стремленье.
Есть власть державная Петра.
Есть – Бог. Сдаваться не пора!
(А ночь идёт…
Тревожа, раня,
Сплетаются воспоминанья:
Ещё далёко до утра…)
4
Проходит лето в схватках ярых,
В апрошах[7], минах и пожарах…
Уже и турок измождён,
Но подкрепляем с моря он.
России нужен Флот великий! –
Тогда замолкнут вражьи клики,
Тогда не только каланчи
Падут, не причиняя вред нам –
Растает в натиске победном
И след турецкой саранчи.
Совет военный за советом:
Есть в отступлении резон;
Но Пётр, досадой распалён,
Не хочет помышлять об этом –
И Гордона не слышит он[8].
И вот – последний штурм назначен…
Кровав итог его и мрачен:
Грохочет взрыв, идут в пролом –
И вновь отброшены врагом!
Ревут и свищут ядра яро,
Каменья рушатся с небес,
И разгораются пожары
Отчаянные – там и здесь…
На подступах безумных, страшных
Немало воинов отважных –
Да будет вечно им светло! –
Немало русских полегло…
Царь болен, но не кажет виду.
И Гордон вновь заводит речь:
«Мужайся! Одолей обиду!
Не ей, не ей тебя подсечь.
Вернись в Москву – и выкуй меч.
Пора, пора! Зима не шутки,
Иначе ляжешь здесь костьми».
– «На сборы – сутки,
чёрт возьми!».
И хлынул дождь тогда обломный,
И ветер ринулся, суров,
И вышел Дон из берегов –
И на войска пошёл, огромный,
Нежданной, яростной бедой.
Наш лагерь скрылся под водой.
Однако – отошли степенно,
Не потеряв в беде лица.
(Казáки же Азова стены
Стеречь остались до конца…)
«Пусть посидит турчина пленный,
Пусть последит Минаев Фрол[9],
Чтоб сон на шершней не сошёл.
Эх, если б не было измены!» –
Шли по ногайской стороне
И толковали о войне.
И пала стынь. В одёже летней
Шли степью русские войска.
Шли без огня. Сухарь последний
Тревожно шарила рука.
Ревела вьюга. Выли волки.
Татарин лютый сёк главу.
Шли ни во сне ни наяву…
Дороги были дики, долги,
А всё же привели в Москву.
. . . . . . . . . .
Декабрь отпал, и был нескучный;
В ночной январской мгле недужной,
Со лба стирая жаркий пот,
Царь мыслит: «Будет Русский Флот!
Нет, не окончено сраженье, –
Он шепчет, – будет продолженье:
Сначала Порту пуганём,
А там и в Балтику шагнём…»
Да, есть уже почин великий!..
Лес рубят мёрзлый и сырой[10],
Но корабелы станут в строй
По воле русского владыки…
Он будет, Русский Флот – герой!
ГЛАВА II
Идут подводы по Руси,
Идут по снегу, по грязи:
Пруты, да гвозди, да пенька,
Лубье, да брусья, да доска…
Гудит не затихая нерв,
Не ждёт Воронежская верфь!
Где дню конец, работе край?
До половодья успевай!
В Воронеж поспешает Пётр
Вершить великий труд и смотр.
Коль царь хлопочет от души,
Попробуй против что скажи!..
«Моря покорны будут нам!» –
И он мужает не по дням…
Не парадиз, конечно, тут:
То люди, не стерпев, бегут,
То злой набег, то ярый пал,
То дождь, то снег великий пал,
То на поков железа нет…
Давай не мешкая ответ!
А всё же – будет торжество!
Есть опереться на кого:
Хоть не всегда силён, но рьян
Помощник первый – Тимерман;
Лефорт был зиму нездоров,
Но он спешит на царский зов;
И Гордон, с ними наравне,
Не остаётся в стороне…
Вот – Меншиков, а вот – другой[11]…
Недурно: оба под рукой!
Моляров, Скляев и Щека…
Команда плотников крепка.
Вот – Верещагин… И вокруг –
Немало сотен добрых рук!
Да, люди мрут… И страшно мрут!
Но путь к виктории – он крут.
И как не приложить всех сил,
Коль Митрофан благословил[12]!
Вот – «Кумандера»; тут же с ней
«Марк» поспевает и «Матвей»[13];
«Апостол Пётр» – готов почти;
«Апостол Павел» – знай расти;
Испробовать на крепость борт
Желает «Адмирал Лефорт»;
И струги, брандеры, плоты
Не прочь вкусить донской воды…
Виват, Воронеж! Славен будь!
Но впереди – великий путь…
Виват, Москва! Начало есть!
Но впереди – забот не счесть…
Виват всем городам! Виват!
Россия процветёт стократ…
Невероятно дух твой бодр,
И замысел велик твой, Пётр!
Идёшь всему наперекор,
И вот уже – донской простор…
Теперь, взрывая рубежи,
Господний промысел верши! –
И поднимает кубок он,
И опрокидывает в Дон:
«Прими, великая Река!» –
И расступились берега…
ГЛАВА III
Краса Отеческой земли,
Идут по Дону корабли;
Идут, и смело и свободно
Обозревая берега…
Преизобильна, полноводна
Родная русская Река.
Ночами ветры злы, сильны,
Но дни раздольны и красны…
Не дремлет Пётр – он пишет, правит
Военный для галер указ:
Настигнет тех возмездья час,
Кто в час опасности слукавит;
Вот – флаг, а вот – иной сигнал[14]…
Изволь чтоб каждый выполнял!
. . . . . . . . . .
– Азов!
– Азов!
– Эй, там! Не рады?
Мы так врага ввели в обман,
Что обнаглевший басурман
Не изготовился как надо.
Пора из пушек, из фузей[15]
Лихих попотчевать друзей!
А может, сразу выйти в море
Да гирла Дона запереть,
Чтоб не видали турки впредь
И сухаря себе на горе?
Громить, громить турецкий флот!
Казаки двинулись вперёд.
И – как по-писаному стало:
Свободно море! Гладок путь!
Боятся турки и вздохнуть,
Могучего лишившись жала;
Одна лишь конница татар
Наносит исподволь удар…
Но и она в свой час отбита!
И земляной великий вал
Идёт к Азову… Ядер шквал –
Как Смерть сама… Ну что же, квиты?
Сдавайся, турок! Нет так нет:
Отведай ядер на обед!
А эти вылазки лихие,
Лукавый скок и ярый крик!..
Солдат притёрся и обвык –
Не зря века стоит Россия…
Не утерпев, казачья рать
На штурм бросается опять:
«Ну, будет! Кончены игрушки!»
Минаевцами больверк[16] взят:
Они корчуют – и назад,
К себе, на вал, возносят пушки!
Сдаёшься, турок? Иль – погром:
На штурм решающий пойдём!
Едва лишь пушки ободрились
Вал раздербанить крепостной –
Врата виктории морской,
Врата Азова отворились!
И Мустафа идёт с письмом
И шапкой машет… Поделом!
А право, славная шумиха!
Турчишка из последних сил
Уже ефимками палил[17]…
Ему надрали зад мы лихо!
Впервой – не солоно ушли,
Но славно зиму провели…
Зело исполнена работа,
Теперь – веселью все права!
Пусть триумфальные ворота
Готовит пышная Москва…
Пируй! Для грусти нет причин!
Но помни: это лишь почин…
Ликуй! И ветры пей морские!
И славу пей! Да будет так:
Сие побед грядущих знак,
Залог величия России!
2019 – 2021.
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] В январе 1696 года болезнь приковала Петра к постели почти на месяц.
[2] Переславское (Плещеево) озеро близ Переславля-Залесского.
[3] В июне 1694 года Петра в плавании застигла буря, едва не стоившая ему жизни.
[4] Потешными армиями командовали оборонявший Кожуховскую крепость Бутурлин и штурмовавший её, при участии бомбардира Петра Алексеева, т.е. царя, Ромодановский. Это была последняя военная потеха Петра.
[5] Пётр совмещал обязанности первого бомбардира и фактического руководителя кампании.
[6] Каменные башни в трёх верстах от Азова перекрывали выход из Дона в море.
[7] Продолговатые ровики с внешней насыпью, предназначенные для безопасного приближения к вражеской крепости.
[8] Благоразумный и опытный Гордон всё время выступал за сбережение сил.
[9] Легендарный атаман донских казаков.
[10] По воле Петра село Преображенское под Москвой в считанные дни декабря было превращено в центр судостроения.
[11] Меншиковы Гаврила Авдеевич и Александр Данилович.
[12] Святитель Митрофан, епископ Воронежский призывал народ всемерно помогать Петру.
[13] Галеры «Кумандера», она же «Принципиум» и «Его Величества», а так же «Святой Марк» и «Святой Матвей».
[14] В «Указе по галерам» устанавливались сигналы, подаваемые командиром эскадры пушечными выстрелами и барабанным боем, в дневное время – флагами разных цветов, а в ночное – фонарями. Указ предписывал, в том числе, капитанам галер не покидать друг друга, грозя в случае неисполнения смертной казнью.
[15] Фузея – старинное кремнёвое ружьё.
[16] Так в старину именовался специальный бастион.
[17] Турки стреляли разрубленными монетами, что показывало большую нехватку свинца.
